– Завтра я не смогу. Конвой из форта Скенектади, который направляется к Ниагаре, должен пройти неподалеку, я бы предпочел не рисковать.

«Значит, ты из повстанцев», – подумал Александер.

– Тогда через два дня, на закате.

– Через два дня? Хорошо, я согласен.

Александер рассеянно перебирал волосы Тсорихиа. Он никак не мог уснуть. У него было плохое предчувствие, но расстраивать молодую виандотку, которая так радовалась предстоящей встрече с соплеменниками, ему не хотелось. Что, если Ноньяша – сообщник Вемикванита? Что, если он пришел сюда узнать, жив ли еще Александер, и выменять его у племени? В таком случае выходило, что он, Александер, сам готов броситься зверю в пасть! Но не может же он помешать Тсорихиа уйти с братом, верно? Он отпустит ее, а сам пойдет другой дорогой. Только вот… ему не хотелось с ней расставаться. Он крепче обнял возлюбленную и закрыл глаза, призывая спасительный сон.

– Ты решил уйти без Тсорихиа?

– Что?

Девушка перевернулась, чтобы лучше видеть его лицо, освещенное слабыми отблесками костра.

– Сегодня ты думал о том, чтобы уйти, я прочитала это у тебя по глазам. Ты – тот, кто говорит взглядом.

Александер протяжно вздохнул. Ей невозможно было врать. Тсорихиа интуитивно угадывала правду.

– Да, я об этом думал.

– И ты ушел бы без меня? Прошу, не бросай меня!

Сердце его сжалось от тоски. Вспомнилась сказка о забытом маисовом початке, которую рассказывала Тсорихиа девочкам в полуденный час. Неужели то было предзнаменование?

– Я не смогу уйти без тебя, – прошептал он ей на ушко и нежно поцеловал в лоб.

Назавтра конвой с продовольствием и амуницией, отбывший из форта Скенектади, сделал остановку в деревне. В число офицеров входил и Джордж Кронан, посланник министерства по делам индейцев. Этой поездкой он воспользовался для того, чтобы передать всем вождям племен, которые встречались ему по пути, вампумы мира. Гайенгвата принял вампум уважительно, но без проявления радости: в красивых словах англичан всегда имелась примесь яда. Понтиак продолжал будоражить земли Иллинойса, заставляя англичан нервничать. Об этом только вчера рассказывали французы из Каокии.

Послание Понтиака соотечественникам было простым: если англичане ступят на ваши земли, они поработят вас и южные племена станут вашими врагами. Разжигая вражду между индейскими племенами, они хотят ослабить их, а потом и уничтожить, чтобы все земли индейцев достались им.

Губернатор форта де Шартр в Луизиане в приказном порядке потребовал, чтобы племена, проживающие на окрестных землях, соблюдали мир, но вампумы войны уже передаются из рук в руки в племенах шауни. Шарло Касте, влиятельный вождь шауни и преданный союзник Понтиака, попытался получить помощь от французов, но его усилия были тщетны. Сейчас в форте находился английский посол лейтенант Александер Фрейзер, который прибыл, чтобы призвать индейцев сохранять мир и спокойствие. На встречу с ним и направлялся этот Кронан.

Александер, который теперь в достаточной мере понимал язык ирокезов, чтобы следить за разговором, присутствовал на церемонии обмена подарками и раскуривания трубки мира. Англичане преподнесли племени водку, однако Гайенгвату не так-то просто было обвести вокруг пальца. Он прекрасно понимал, что мир на его землях пытаются купить за спиртное, которое приносит в индейские деревни только раздоры. Поэтому сначала он отказался от подарка, но его советников так расстроило исчезновение вожделенного бочонка, что они собрали достаточно голосов в свою поддержку, и вождю пришлось переменить решение. Когда англичане покинули деревню, бочонок открыли, и совет продолжил свою неспешную беседу. Оставалось еще решить, соглашаться ли на просьбу англичан присоединиться к ним для подавления мятежа в Иллинойсе или нет. Мнения разделились, голоса зазвучали громче. Наконец настал момент, когда один из участников совета замахнулся, чтобы вонзить свой топор в так называемый «столб войны».

– У Понтиака змеиный язык! Нужно его отрезать! Он отравил своим ядом сердца вождей племен Иллинойса! Этот яд поглотил их души, и дух зла завладел ими!

– Из твоего рта сейчас тоже исходит яд, бледнолицые подмешали его к твоей крови! – сердито отозвался Гайенгвата. – Своими войнами белые отравляют наши земли и разжигают вражду между нашими народами! Нужно положить этому конец!

– Мы всегда были заодно с англичанами, и мы остаемся их союзниками! Мы должны соблюдать закон Кайнерекова – Великий закон мира, который запрещает ирокезам убивать друг друга. Неужели сегодня Гайенгвата поднимет свой голос за французов, наших извечных врагов?

– Голос Гайенгваты поднимется за того, кто Гайенгвату уважает, Сонончие. Раньше англичане его уважали, теперь – нет.

– На кого же тогда обрушатся наши томагавки? На чьи головы?

– У тсоннонтуанов оружие сильное и опасное, и оно не должно упасть им на голову! Англичане хитры, как лисы, – они сеют раздоры и ждут удобного момента, чтобы вылезти из своей норы. Мы заключили мир, пусть так все и остается. Англичане – алчный народ, они хотят нами повелевать. Они лгут и хитрят, чтобы нас погубить. Понтиаку тоже нужно набраться хитрости и выждать время, и они забудут про спящего медведя. Но земля задрожит, когда он проснется!

Своим пылом и выразительными жестами Гайенгвата заворожил соплеменников, сидевших кружком у огня. В глазах у многих заблестел огонек надежды, который могли разжечь только мечты о свободе.

– А если мы найдем золото, о котором говорили французы и метис-чиппева? – спросил вдруг Канокареш. – Оно сделает тсоннонтуанов непобедимыми! И тсоннонтуаны смогут уничтожить всех англичан до единого и вернуть свои земли!

Одобрительный шепот прокатился по освещенному костром помещению – ночи все еще были холодными, поэтому вечером в каждом доме разводили не один, а несколько костров. Канокареш выпятил грудь, довольный тем, как отреагировали соплеменники на его слова. Лица стариков выражали сомнение, но молодые, более пылкие воины, схватились за оружие. Александер же думал о том, что его опасения подтвердились: французские торговцы тоже охотились за золотом Голландца. Он поймал себя на мысли, что задыхается в обществе индейцев.

– Вемикванит так и не смог узнать, где это золото, – проговорил Ниякваи, который заметил, как переменился в лице Александер.

Молодой индеец встал, и все сразу же замолчали.

– Он вырвал у Голландца язык, но тот остался безмолвным в его руках.

– Белый Волк знает, где спрятано золото, – уверенно заявил Тсакуки. – Это видно по его глазам. Он знает!

– И ты поступишь, как Вемикванит? Вырвешь его глаза, чтобы они остались безмолвными в твоих руках? Если бы Белый Волк знал, он бы рассказал. Белый Волк – наш брат. Оки, который ведет его, некогда вел и великого воина Тсуренгуенона. Он заслуживает нашего уважения.

– Но разве мы можем доверять ему? Ниякваи, у Белого Волка язык такой же лживый, как и у англичан, и он пользовался покровительством французов! Я думаю, что его нужно заставить говорить!

Ошеломленный услышанным, Александер стал потихоньку пробираться к выходу. Члены совета обсуждали его участь так, словно его тут не было. В таких обстоятельствах побег – это лучшее, что он мог предпринять. Оставаться в деревне представлялось слишком рискованным. Между тем беседа у костра продолжалась, и никто не обращал на него внимания. Он воспользовался этим и выскользнул наружу. В тот момент, когда он переступал порог, Ниякваи посмотрел в его сторону. У Александера замерло сердце. Молодой ирокез сейчас позовет его по имени… Но нет, Ниякваи не произнес ни слова.

Тсорихиа прижалась к Александеру на ложе. Они оба были слишком взволнованы, чтобы участвовать в празднестве. Когда члены совета разошлись, в деревне началось то, что Александер назвал бы «оргией» и описал бы самыми нелицеприятными словами. В многих десятках котелков варились маис, рыба и мясо, а бочонок с водкой поставили посреди деревни. Действие алкоголя не замедлило проявиться. Александер представления не имел, что опьянение может иметь такие губительные последствия. Мужчины дрались, кусали друг друга до крови, грозили друг другу ножом. Женщины тоже пили, причем помногу. У одной опьяневшей мамаши грудной малыш угодил ногой в кипящую кашу. Все ели что называется от пуза. Многих рвало, после чего они снова принимались за еду. Александер видел, как шестеро мужчин входили и выходили из хижины женщины и дрались у порога в ожидании своей очереди.