– Ты тоже дезертировал?

– Нет. Это запутанная история, расскажу в другой раз.

– Да уж, нам понадобится бочонок виски, чтобы рассказать друг другу о своей жизни!

– Бочонка не хватит, если хочешь знать мое мнение!

Александер перескочил через ствол поваленного дерева.

– Осторожно!

– Спасибо, уже увидел!

Они сделали еще несколько шагов практически вслепую.

– Алас!

– Что?

– Ты счастлив?

– Счастлив?

Александер не мог сказать, что в этот момент у него на душе светло и радостно.

– Я что хотел сказать… Ты собираешься жениться на этой женщине, твоя кровь течет в жилах двух детей… Прошлое, каким бы оно ни было, не изменить. Но будущее – другое дело, верно?

– Пожалуй… Да, думаю, я счастлив.

– Это прекрасно! Этого мать и хотела. Ты знаешь, она ведь знала, что ты жив!

– Да, мне говорили.

– Что ж, если ты счастлив, то и я счастлив тоже!

Замедлив шаг, Александер повернулся к Джону, и тот едва не столкнулся с ним. Вглядываясь друг в друга, словно в зеркальное отражение, они думали, какой могла быть жизнь каждого из них после долгой разлуки. Две параллельные жизни, проистекшие из одного источника, – и настолько разные! Александер догадывался о том, что на долю Джона тоже выпало немало испытаний.

– Помнишь те часы дедушки Кэмпбелла? – ни с того ни с сего спросил Джон.

– Те, что мне отдал Колл? Они и сейчас при мне. Почему ты спрашиваешь?

– Когда мы вернулись домой после Каллодена, я стал их искать.

– Я спрятал часы от этого болвана Иайна Маккендрика, который вечно на них зарился.

Джон засмеялся.

– Не такой уж он был болван, этот Маккендрик! Он разыскал твой тайник. Колл мне об этом сказал, и я сразу пошел к Маккендрику, боялся, что он их продаст. Я вышиб ему два зуба и подбил глаз, так что он стал размером с гусиное яйцо! А потом вежливо поинтересовался, не находил ли он случайно твои часы. Бедняга тут же мне их вернул. И с того дня я носил их с собой. Пока мы не попали в Луисбург…

– Спасибо, Джон.

Александер был глубоко взволнован. Ребенок, которым он был когда-то, плакал внутри него, жаждал воссоединения со своей половинкой, которую у него отняли. Он сделал глубокий вдох. Джон положил руку ему на плечо, и Александер сделал то же самое. Потом в порыве братской любви они обнялись.

– Хорошо, что мы встретились, – проговорил Джон срывающимся от волнения голосом.

– Да, – кивнул Александер.

– Его убьют! Сделайте же что-нибудь! Тот индеец убьет Фрэнсиса!

Мунро подбежал к кричащей от страха Мари, на ходу приказав Стюарту принести ружья. Подоспела и Изабель, и юная индианка упала к ее ногам, заливаясь слезами.

– Мари, сколько их было?

– Не знаю! Я видела только одного… Фрэнсис, мой Фрэнсис!

– Индеец – и вдруг один?

Бедняжка кивнула и закрыла лицо руками. Мунро со Стюартом скрылись в лесу. Обняв Мари за плечи, Изабель помогла ей подняться.

– Идем, лучше нам здесь не оставаться! Вернемся в дом!

– Мадам, а как же Фрэнсис? – Девушка подняла на хозяйку свои огромные, блестящие от слез глаза.

– Он вернется с Мунро и Стюартом живой и здоровый, не беспокойся!

Вспомнив ужасающего вида спутников брата, Изабель тяжело вздохнула, но попыталась убедить себя, что с их мужчинами ничего плохого не случится.

– Господи…

Этьен с приспешниками могли устроить засаду на Александера! Мысль причинила такую боль, как если бы в сердце вонзился нож. Изабель застонала. Но уже в следующее мгновение ее охватил гнев и она взвела курок, как ее учили.

– Мари, иди в дом!

Ружье было тяжелым и громоздким. Но Александер показал ей, как его держать, чтобы оно доставляло минимум неудобств при движении. Коротко помолившись про себя, молодая женщина всмотрелась в темноту. На тропинке возникли две мужские фигуры. С бьющимся сердцем Изабель подняла дуло, и палец задрожал, примериваясь к спусковому крючку. Мари, которая была уже у крыльца, услышала шаги и обернулась.

– Фрэнсис!

Она бросилась к мужчинам. Влюбленные порывисто обнялись. Мунро подошел к Изабель. Вид у него был озабоченный.

– Стюарт до него доберется! Скорее всего, индеец-одиночка, который ищет, где бы раздобыть съестное. Ну ничего, этот bastard далеко не уйдет!

– Мунро, индеец пришел не один. Их было трое.

Брови шотландца поползли вверх от изумления. Она рассказала о сегодняшней встрече с Этьеном. Мунро кивал, в раздумье почесывая свою густую бороду. И вдруг он сорвался с места с криком:

– Creas ort! [210] Dinna stay footering here, wemen! Be aff and fetch the bairns! [211]

Изабель с недоумением уставилась ему в спину. Если бы еще понимать, что он сказал! Когда Мунро исчез из виду, она повернула к дому. Лай собак, взбудораженных суетой на поляне, стал удаляться в сторону леса – Мунро отпустил свору на свободу.

– Мари!

Девушка осматривала раненое плечо Фрэнсиса. Изабель решила, что лучше оставить ее в покое, и направилась к дому. Но стоило ей подойти к крыльцу, как сильный толчок опрокинул ее на землю. Ружье выскользнуло из рук, ссадив спусковой скобой ей кожу на указательном пальце. Ничего не соображая, молодая женщина потянулась за оружием, но тут кто-то наступил ногой ей на запястье. Изабель вскрикнула от боли.

– Все-таки проговорилась!

– Этьен, это не я рассказала! Клянусь! Не я подняла тревогу! Мари… Мари прибежала, крича на весь лес. Твой индеец напал на нее!

Этьен выругался. Вдруг полоска света прочертила его лицо.

– Мама?

Изабель попыталась высвободить руку, но Этьен не отпускал.

– Габи, вернись в дом! Я приказала тебе присматривать за сестрой!

– Но она все время плачет! Что ты делаешь, мама? Ой, дядя Этьен, это ты?

– Делай, что приказывает мать, Габриель! Вернись в дом!

Испуганный тоном дяди и тем, что мать лежит на земле, мальчик подчинился. Их снова окружила непроглядная тьма. Изабель впилась свободной рукой в щиколотку Этьена, и он отдернул ногу. Освободившись, Изабель первым делом схватила ружье и перекатилась на спину. Громыхнул выстрел, и она ощутила удар прикладом о плечо. Этьен схватился за окровавленный подбородок и выругался.

– Иза, я тебя предупреждал!

В доме началась паника: испуганно закричал Габриель, малышка заплакала еще громче. Забыв о страхе, Изабель попыталась встать, но запуталась в юбке и снова уронила ружье. Она схватила его и пальцем нащупала спусковой крючок. И тут Этьен схватил ее поперек туловища. Изабель задохнулась от неожиданности, и ружье упало на землю у ее ног.

– Пусти! Там мои дети! Этьен, отпусти меня!

– Я хочу получить это золото! И ты мне поможешь! Я знаю, оно тут! И если ты будешь делать то, что тебе сказано, твоих детей никто не тронет!

Изабель перестала сопротивляться, зная, что это все равно ни к чему не приведет, и заплакала. Этьен потащил ее к опушке. Она дрожала всем телом и спотыкалась, но он не давал ей упасть. Сквозь слезы она смотрела на слабо освещенные свечой окна, зная, что еще миг – и их поглотит тьма.

Послышались выстрелы. Этьен грубо дернул ее, чтобы шла скорее. Из-за деревьев выскочил индеец. Весь лоб и щека у него были в крови. Он что-то сказал, но Изабель ничего не поняла. Этьен ответил ему на том же незнакомом наречии.

Изабель все не сводила глаз с дома. Она слышала плач дочки, хотя с каждым шагом звук становился все тише. И вдруг она поймала себя на мысли, что одно окно кажется ей больше другого. Она даже перестала плакать от изумления. Сейчас она не могла думать ни о чем, кроме своих детей.

– Не-е-ет!

Осознание происходящего пришло, как удар молнии. Изабель охватил ужас. Сердце сорвалось и понесло.

– Только не это! Габриель! Габриель!

Она стала вырываться, и Этьен, который тоже увидел в окне первые проблески пламени, наконец отпустил ее.